Близость - одно из важнейших оснований и характеристик позитивного полюса отношений типа "-симпатия - антипатия"-, определяющая причина и одновременно следствие сложившихся и относительно устойчивых аттракционных взаимосвязей между людьми. Понятие "-близость"-, в частности, широко используется в работах Э. -Эриксона, который рассматривает близость как способность одного человека заботиться о другом, делиться с ним всем существенным без боязни потерять при этом себя (В. -И. -Овчаренко). В социально-психологическом плане понятие "-близость"- является практически антонимом понятия "-социальная дистанция"-. По сути дела, в первом случае речь идет о системе взаимоотношений и межличностного взаимовосприятия, построенных в логике идентификации и приязни, а во втором - конфронтации, своего рода межличностного противостояния и отчуждения. Формы проявления близости могут быть различными как по психологическому содержанию, так и по степени выраженности, эмоциональной насыщенности. Так, например, феномен внутригруппового фаворитизма также может быть рассмотрен в логике проявления близости. В неформальных компаниях близость приобретает, как правило, формы приятельства и подлинной дружбы, а в семье - форму родственных отношений и любви. Наиболее простым методическим приемом, позволяющим зафиксировать психологическую близость между людьми, можно считать социометрическую процедуру, изначально направленную на диагностику отношений типа "-симпатия - антипатия"-. В то же время психологическая близость между людьми имеет в группах разного уровня развития далеко не одинаковые основания. Так, в группах низкого уровня психологического развития (диффузные группы и ассоциации) решающим фактором формирования конкретных отношений психологической близости выступает не связанная с деятельностным планом межличностная приязнь, а в группах высокого уровня психологического развития "-приязненные отношения"- в существенной степени опосредствованы содержанием, задачами и целями совместной деятельности партнеров.
Проблематика психологической близости и социального дистанцирования субъектов взаимодействия является отчетливо ключевой в рамках социально-психологической науки. В той или иной степени практически все исследователи, работающие в области психологии групп и социальной психологии личности, а также социальной психологии развития в той или иной манере содержательно затрагивали этот круг вопросов. Так, например, исследуя процесс становления идентичности, Э. -Эриксон пришел к выводу, что именно способность индивида к установлению адекватных ситуации форм близости с партнерами по взаимодействию является одним из главных проявлений качественной личностной идентичности в социальной жизни. При этом в критическом, с точки зрения формирования идентичности, юношеском возрасте взаимосвязь на уровне идентичность - близость носит двусторонний характер. Иными словами, на стадии психосоциального моратория близость является не только следствием, но и условием полноценного развития личности.
По словам Э. -Эриксона, "-то, что многие из наших пациентов &ldquo-терпят катастрофу&rdquo- в возрасте, который правильнее считать предвзрослым, чем постподростковым, объясняется фактом, что часто только попытка вступить в интимную дружбу и соперничество или сексуальную близость полностью обнаруживает латентную слабость идентичности.
Правильная &ldquo-стыковка&rdquo- с другими есть результат и проверка прочности образа &ldquo-я&rdquo-. Поскольку молодой человек ищет пока еще пробные формы близости в дружбе и соперничестве, в сексуальной игре и любви, в споре и сплетнях, он испытывает особое напряжение, как если бы такая пробная &ldquo-состыковка&rdquo- была обращена к межличностному единению, доходящему до потери идентичности и требующему напряжения внутренних резервов, осторожности в достижениях. Если юноша не в силах ослабить это напряжение, ему приходится &ldquo-изолировать&rdquo- самого себя и вступать (в лучшем случае) только в стереотипные и формализованные межличностные отношения либо он может посредством все новых и новых лихорадочных попыток, часто сопровождающихся гнетущими неудачами, искать близости с самыми невероятными партнерами. Поскольку чувство идентичности утеряно, то даже дружба и деятельность превращаются в отчаянные попытки установления смутных контуров идентичности посредством взаимного нарциссического отражения: влюбиться в этом случае означает превратиться в чье-то зеркальное отражение, причиняя вред самому себе и &ldquo-зеркалу&rdquo-. ... &ldquo-Эго&rdquo-, таким образом, теряет свою способность поддаваться сексуальной и аффективной чувственности в слиянии с другим индивидом, ... слияние с другим становится потерей идентичности. Возникает угроза внезапного нарушения всей способности ко взаимности, и следствием этого является отчаянное желание все начать заново, вернуться к исходной спутанности и бушевать так, как делают это только очень маленькие дети"- .
При этом важно понимать, что способность индивида к установлению полноценных близких отношений ни в коем случае не означает формирование некоей фиксированной позитивной установки в отношении социального окружения. Это, скорее, способность к широкой вариативности в континууме "-принятие - отвержение"- при сохранении целостности личности: "-Необходимо напомнить, что одним из компонентов близости является отдаление, то есть готовность отвергать, игнорировать или разрушать те силы и тех людей, чья сущность кажется угрожающей своей собственной. Близость с определенной частью людей или идеей не будет по-настоящему полной без эффективного отрицания другой части. Так, слабость или чрезмерность в отвержении является существенным аспектом неспособности достичь близости вследствие неполной идентичности: тот, кто не уверен в "-своей точке зрения"-, не может отвергать разумно"- .
В этих условиях все попытки установить отношения близости, неизбежно приобретают характер идеализации объекта, на который они направлены. В случае успеха подобных попыток, возникающие отношения, какие бы внешние формы они не принимали (сексуальные отношения, деловое взаимодействие, дружба и т. -д.), в своей психологической сути являются, как правило, симбиотической зависимостью. Именно этим объясняется тот факт, что "-молодые люди часто достаточно патетически демонстрируют, что спасение для них возможно только в результате слияния с лидером- лидером является взрослый, который обладает способностью и желанием выступить в роли надежного объекта для экспериментирования с отвержением и гида на самых первых шагах к интимной взаимности и законному отвержению. Старший подросток хочет быть учеником или последователем, сексуальным &ldquo-слугой&rdquo- или &ldquo-клиентом&rdquo- такой личности. Если это не удается, как это часто случается вследствие абсолютности этой личности, молодой человек обращается к напряженной интроспекции и самопознанию, которые могут привести его к состоянию, граничащему с параличом. С точки зрения симптоматики, это состояние проявляется в болезненном чувстве изоляции, дезинтеграции внутренней целостности и тождественности, чувстве всеохватывающего стыда, неспособности ощутить достижения от любой деятельности"- .
Совершенно очевидно, что такие молодые люди составляют отчетливо выраженную группу риска, подверженную влиянию деструктивных лидеров, авторитарных и тоталитарных идеологий. Не менее очевидно в свете сказанного, что необходимым условием формирования качественной идентичности и полноценной способности к установлению отношений близости является наличие благоприятных социально-психологических условий (включающих особенности организации среды жизнедеятельности личности и институциональную поддержку ее витальности со стороны общества), обеспечивающих широкие возможности для ролевого экспериментирования и межличностного взаимодействия в логике "-субъект - субъект"- в юношеском возрасте.
Между тем в современном российском обществе не только сохраняется целый ряд социальных, политических и экономических факторов, существенно ограничивающих личностную активность такого рода (например, относительно поздняя сепарация молодых людей с родительской семьей и т. -п.), но периодически раздаются призывы типа введения раздельного обучения для мальчиков и девочек, направленные, по сути дела, на усиление личностной изоляции подростков и юношей якобы во имя "-нравственности"- и "-традиционных ценностей"-. Подобного рода "-инновации"- не только не способствуют решению таких действительно актуальных и взаимосвязанных проблем российского общества, как демографический кризис и кризис семьи, но и усугубляют их, поскольку индивиды со спутанной идентичностью оказываются попросту неспособны к установлению межличностных отношений, которые являются основой создания действительно функциональной семьи.
Как пишет Э. -Фромм, "-есть лишь одна форма близости, которая не тормозит развития личности и не вызывает противоречий и потерь энергии, это зрелая любовь- этим термином я обозначаю полную близость между двумя людьми, каждый из которых сохраняет полную независимость и в каком-то смысле отделенность. Любовь поистине не вызывает конфликтов и не приводит к потерям энергии, поскольку она сочетает две глубокие человеческие потребности: в близости и в независимости"- . То, что подобные отношения, основанные на динамическом балансе "-принятие-отвержение"- являются обязательным условием сохранения семьи и поддержания ее функциональности, подтверждается многочисленными социологическими и социально-психологическими исследованиями: "-исследование за исследованием свидетельствует, что несчастливые супруги проявляют несговорчивость, авторитарность, склонны критиковать и подавлять друг друга... Счастливые пары учатся, иногда с помощью психологического тренинга, воздерживаться от резкостей и малодушного подливания масла в огонь, честно спорить, излагая свои чувства в неоскорбительной для оппонента манере..."- .
Заметим, что все сказанное справедливо как в контексте супружеских, так и детско-родительских отношений. Родители, неспособные к зрелой любви, как правило, используют ребенка в качестве удобного объекта для сублимации собственных инфантильных детских фантазий. Важно понимать, что деструктивное взаимодействие такого рода может принимать самые разнообразные формы - от откровенно жестокого отношения к детям до гипертрофированной, возведенный в своеобразный культ заботы о них.
Вполне понятно, что способность к установлению адекватных отношений близости, является существенно важным и во многом определяющим не только с точки зрения перспектив индивида в плане создания полноценной семьи, но и в гораздо более широком социальном контексте. Так, например, индивиды, у которых эта способность существенно ограничена, как правило, не могут полностью интегрироваться в группу, "-застревая"- на стадиях адаптации или индивидуализации. В роли руководителя они склонны к авторитарному стилю управления, подмене творческих и креативных прессов бюрократическими процедурами, одновременно рискуя оказаться фактически марионеткой в руках "-сильного"- заместителя или даже секретаря.
одно из важнейших оснований и характеристик позитивного полюса отношений типа «симпатия - антипатия», определяющая причина и одновременно следствие сложившихся и относительно устойчивых аттракционных взаимосвязей между людьми. Понятие «близость», в частности, широко используется в работах Э. Эриксона, который рассматривает близость как способность одного человека заботиться о другом, делиться с ним всем существенным без боязни потерять при этом себя (В. И. Овчаренко). В социально-психологическом плане понятие «близость» является практически антонимом понятия «социальная дистанция». По сути дела, в первом случае речь идет о системе взаимоотношений и межличностного взаимовосприятия, построенных в логике идентификации и приязни, а во втором - конфронтации, своего рода межличностного противостояния и отчуждения. Формы проявления близости могут быть различными как по психологическому содержанию, так и по степени выраженности, эмоциональной насыщенности. Так, например, феномен внутригруппового фаворитизма также может быть рассмотрен в логике проявления близости. В неформальных компаниях близость приобретает, как правило, формы приятельства и подлинной дружбы, а в семье - форму родственных отношений и любви. Наиболее простым методическим приемом, позволяющим зафиксировать психологическую близость между людьми, можно считать социометрическую процедуру, изначально направленную на диагностику отношений типа «симпатия - антипатия». В то же время психологическая близость между людьми имеет в группах разного уровня развития далеко не одинаковые основания. Так, в группах низкого уровня психологического развития (диффузные группы и ассоциации) решающим фактором формирования конкретных отношений психологической близости выступает не связанная с деятельностным планом межличностная приязнь, а в группах высокого уровня психологического развития «приязненные отношения» в существенной степени опосредствованы содержанием, задачами и целями совместной деятельности партнеров.
Проблематика психологической близости и социального дистанцирования субъектов взаимодействия является отчетливо ключевой в рамках социально-психологической науки. В той или иной степени практически все исследователи, работающие в области психологии групп и социальной психологии личности, а также социальной психологии развития в той или иной манере содержательно затрагивали этот круг вопросов. Так, например, исследуя процесс становления идентичности, Э. Эриксон пришел к выводу, что именно способность индивида к установлению адекватных ситуации форм близости с партнерами по взаимодействию является одним из главных проявлений качественной личностной идентичности в социальной жизни. При этом в критическом, с точки зрения формирования идентичности, юношеском возрасте взаимосвязь на уровне идентичность - близость носит двусторонний характер. Иными словами, на стадии психосоциального моратория близость является не только следствием, но и условием полноценного развития личности.
По словам Э. Эриксона, «то, что многие из наших пациентов “терпят катастрофу” в возрасте, который правильнее считать предвзрослым, чем постподростковым, объясняется фактом, что часто только попытка вступить в интимную дружбу и соперничество или сексуальную близость полностью обнаруживает латентную слабость идентичности.
Правильная “стыковка” с другими есть результат и проверка прочности образа “я”. Поскольку молодой человек ищет пока еще пробные формы близости в дружбе и соперничестве, в сексуальной игре и любви, в споре и сплетнях, он испытывает особое напряжение, как если бы такая пробная “состыковка” была обращена к межличностному единению, доходящему до потери идентичности и требующему напряжения внутренних резервов, осторожности в достижениях. Если юноша не в силах ослабить это напряжение, ему приходится “изолировать” самого себя и вступать (в лучшем случае) только в стереотипные и формализованные межличностные отношения либо он может посредством все новых и новых лихорадочных попыток, часто сопровождающихся гнетущими неудачами, искать близости с самыми невероятными партнерами. Поскольку чувство идентичности утеряно, то даже дружба и деятельность превращаются в отчаянные попытки установления смутных контуров идентичности посредством взаимного нарциссического отражения: влюбиться в этом случае означает превратиться в чье-то зеркальное отражение, причиняя вред самому себе и “зеркалу”. ... “Эго”, таким образом, теряет свою способность поддаваться сексуальной и аффективной чувственности в слиянии с другим индивидом, ... слияние с другим становится потерей идентичности. Возникает угроза внезапного нарушения всей способности ко взаимности, и следствием этого является отчаянное желание все начать заново, вернуться к исходной спутанности и бушевать так, как делают это только очень маленькие дети»1.
При этом важно понимать, что способность индивида к установлению полноценных близких отношений ни в коем случае не означает формирование некоей фиксированной позитивной установки в отношении социального окружения. Это, скорее, способность к широкой вариативности в континууме «принятие - отвержение» при сохранении целостности личности: «Необходимо напомнить, что одним из компонентов близости является отдаление, то есть готовность отвергать, игнорировать или разрушать те силы и тех людей, чья сущность кажется угрожающей своей собственной. Близость с определенной частью людей или идеей не будет по-настоящему полной без эффективного отрицания другой части. Так, слабость или чрезмерность в отвержении является существенным аспектом неспособности достичь близости вследствие неполной идентичности: тот, кто не уверен в «своей точке зрения», не может отвергать разумно»1.
В этих условиях все попытки установить отношения близости, неизбежно приобретают характер идеализации объекта, на который они направлены. В случае успеха подобных попыток, возникающие отношения, какие бы внешние формы они не принимали (сексуальные отношения, деловое взаимодействие, дружба и т. д.), в своей психологической сути являются, как правило, симбиотической зависимостью. Именно этим объясняется тот факт, что «молодые люди часто достаточно патетически демонстрируют, что спасение для них возможно только в результате слияния с лидером; лидером является взрослый, который обладает способностью и желанием выступить в роли надежного объекта для экспериментирования с отвержением и гида на самых первых шагах к интимной взаимности и законному отвержению. Старший подросток хочет быть учеником или последователем, сексуальным “слугой” или “клиентом” такой личности. Если это не удается, как это часто случается вследствие абсолютности этой личности, молодой человек обращается к напряженной интроспекции и самопознанию, которые могут привести его к состоянию, граничащему с параличом. С точки зрения симптоматики, это состояние проявляется в болезненном чувстве изоляции, дезинтеграции внутренней целостности и тождественности, чувстве всеохватывающего стыда, неспособности ощутить достижения от любой деятельности»2.
Совершенно очевидно, что такие молодые люди составляют отчетливо выраженную группу риска, подверженную влиянию деструктивных лидеров, авторитарных и тоталитарных идеологий. Не менее очевидно, в свете сказанного, что необходимым условием формирования качественной идентичности и полноценной способности к установлению отношений близости является наличие благоприятных социально-психологических условий (включающих особенности организации среды жизнедеятельности личности и институциональную поддержку ее витальности со стороны общества), обеспечивающих широкие возможности для ролевого экспериментирования и межличностного взаимодействия в логике «субъект - субъект» в юношеском возрасте.
Между тем в современном российском обществе не только сохраняется целый ряд социальных, политических и экономических факторов, существенно ограничивающих личностную активность такого рода (например, относительно поздняя сепарация молодых людей с родительской семьей и т. п.), но периодически раздаются призывы типа введения раздельного обучения для мальчиков и девочек, направленные, по сути дела, на усиление личностной изоляции подростков и юношей якобы во имя «нравственности» и «традиционных ценностей». Подобного рода «инновации» не только не способствуют решению таких действительно актуальных и взаимосвязанных проблем российского общества, как демографический кризис и кризис семьи, но и усугубляют их, поскольку индивиды со спутанной идентичностью оказываются попросту неспособны к установлению межличностных отношений, которые являются основой создания действительно функциональной семьи. Как пишет Э. Фромм, «есть лишь одна форма близости, которая не тормозит развития личности и не вызывает противоречий и потерь энергии, это зрелая любовь; этим термином я обозначаю полную близость между двумя людьми, каждый из которых сохраняет полную независимость и в каком-то смысле отделенность. Любовь поистине не вызывает конфликтов и не приводит к потерям энергии, поскольку она сочетает две глубокие человеческие потребности: в близости и в независимости»1. То, что подобные отношения, основанные на динамическом балансе «принятие-отвержение» являются обязательным условием сохранения семьи и поддержания ее функциональности, подтверждается многочисленными социологическими и социально-психологическими исследованиями: «исследование за исследованием свидетельствует, что несчастливые супруги проявляют несговорчивость, авторитарность, склонны критиковать и подавлять друг друга... Счастливые пары учатся, иногда с помощью психологического тренинга, воздерживаться от резкостей и малодушного подливания масла в огонь, честно спорить, излагая свои чувства в неоскорбительной для оппонента манере...»2.
Заметим, что все сказанное справедливо как в контексте супружеских, так и детско-родительских отношений. Родители, неспособные к зрелой любви, как правило, используют ребенка в качестве удобного объекта для сублимации собственных инфантильных детских фантазий. Важно понимать, что деструктивное взаимодействие такого рода может принимать самые разнообразные формы - от откровенно жестокого отношения к детям до гипертрофированной, возведенный в своеобразный культ заботы о них.
Вполне понятно, что способность к установлению адекватных отношений близости, является существенно важным и во многом определяющим не только с точки зрения перспектив индивида в плане создания полноценной семьи, но и в гораздо более широком социальном контексте. Так, например, индивиды, у которых эта способность существенно ограничена, как правило, не могут полностью интегрироваться в группу, «застревая» на стадиях адаптации или индивидуализации. В роли руководителя они склонны к авторитарному стилю управления, подмене творческих и креативных прессов бюрократическими процедурами, одновременно рискуя оказаться фактически марионеткой в руках «сильного» заместителя или даже секретаря.
Практический социальный психолог, планируя те или иные личностноразвивающие и группообразующие мероприятия, должен учитывать характер межличностных отношений партнеров по решению предстоящих задач, в том числе и степень их психологической близости.
Эмоциональная близость - штука непростая. Перевести на русский язык "Intimacy" - задача та еще. Потому что прямой и очевидный перевод - это "интимность". Но в этом слове для большинства людей идет очевидная указка на секс. Поэтому выбрали чуть менее очевидный вариант - близость.
Но вообще, если углубляться в язык, то "интимная близость" - по идее тоже не должна быть про секс, а про что-то прекрасное и теплое между двумя людьми в чувственным смысле. Но увы, все есть так, как есть.
Современные журналы постоянно пишут, что на близость надо быть способным, и это абсолютная правда. Потому что для близости нужно уважать "Privacy" - еще одно труднопереводимое на русский слово. Если, опять же, воспользоваться ложным другом переводчика, получится "приватность".
Но мы идем другим путем, поэтому из "Intimacy" и "Privacy" получаем "Близость" и "Личное (или частное) пространство".
И тогда близость - это согласовывающий динамизм, который направлен на то, чтобы вызвать у партнера симпатию, нежность и преданность и тем самым избавиться от двух неприятных чувств - тревоги и одиночества. Предполагает тесные отношения между двумя людьми, имеющими более или менее равный статус. Каждый из них видит в другом равную себе личность, а не только объект наслаждения.
Если попробовать упростить - близость, это такая штуковина, когда рядом с тобой не просто человек с симпатичной физиономией или потенциальная квартира без ипотеки, а кто-то важный, значимый, интересный и тем прекрасный. Кто-то, кого ты уважаешь и принимаешь, и кто уважает и принимает тебя. Потому что в одну сторону это не работает.
И ты уважаешь как его событиЕ (бытие вместе) с тобой, так и его отдельность от тебя.
Многие девушки это декларируют, но на самом деле их внутренняя тревога в компании с холодностью партнера часто приводит к зависимым отношениям.
Я лучше всего близость чувствую со старыми друзьями - с теми, с кем мы прошли много лет вместе, и я знаю, что рядом с ними я могу быть собой, рассказать что-то действительно важное про себя, обнять их, поцеловать, подержать за руку - и они попробуют меня услышать, принять, ответить мне тем же.
Именно потому что чаще всего эта близость не окрашена сексуальными нотами (и совместной ипотекой) или очевидной необходимостью моей любви, как в случае с ребенком.
Хотя по моему мнению и секс, и родительство становятся куда радостнее, если есть близость.
Почему же мы говорим о способности или неспособности? Потому что сопереживать, открываться, взаимодействовать и доверять многие люди не готовы. И близость не возникает.
Об этой проблеме очень много говорили экзистенционалисты и гуманисты. Еще Виктор Франкл широко изучал проблему юношеских самоубийств и говорил, что удовлетворенность материальная часто соседствует у современных людей с неудовлетворенностью личностной - в отношениях, в смыслах, в глубоких переживаниях.
Из этого рождается пустота, из пустоты - депрессия и одиночество, из депрессии и одиночества - самоубийства и потребительские отношения с другими людьми.
Чтобы идти в близость, необходима вера в то, что она возможна.
Когда вы слышите вопрос «что является основой благополучных (зрелых, хороших, прочных) отношений?», что приходит вам на ум? Я еще откуда-то с детства помню фразы: «взаимопонимание», «уважение», «поддержка» - и нисколько не умаляю важность этих составляющих в отношениях, но, на мой взгляд, все же не это является их основой.
Для того чтобы отношения были счастливыми, а, главное, долгоиграющими, необходимы четыре основы, а точнее, близости:
– на физическом уровне,
– на эмоциональном,
– интеллектуальном,
– и, наконец, духовном.
Физическая близость.
Это, пожалуй, самая приятная и самая недолговечная в отсутствие других сближающих факторов основа отношений – чаще всего они начинаются с того, что партнеры привлекают друг друга в физическом плане. Взаимная симпатия и влечение могут перегореть очень быстро, даже без пресловутого физического контакта, если не сочетаются с другими уровнями привлекательности. Для того чтобы оставаться вместе, нужно нечто гораздо большее, чем просто страсть, и, мне кажется, каждому знакомо это ощущение – когда очень хочется быть вместе, но умом понимаешь, что кроме «химии» тебя с человеком ничто не объединяет. С другой стороны, отношения, которые строятся на других основах в отсутствие физического влечения, не могут дать людям полного удовлетворения. Из песни слов не выкинешь, и это как раз тот самый случай.
Эмоциональная близость.
Люди притягиваются друг к другу по разным принципам, например, схожести или противоположности темпераментов. Я не знаю формулы, которая гарантировала бы здесь успех, знаю только, что если вам эмоционально некомфортно с человеком, если он довлеет над вами или вы обнаруживаете не свойственное вам поведение рядом с ним, буквально меняетесь до неузнаваемости, и можете сказать «это не я», такие отношения обречены. Я верю, что мы можем меняться и взаимно обогащать друг друга в отношениях, но если партнер, к примеру, усиливает ваши плохие качества – это обратное здоровому направление развития. Один из самых драгоценных даров, которые преподносят отношения – возможность быть собой, и от нее нельзя отказываться, как нельзя соглашаться на условия, когда вы должны быть кем-то другим. В моем понимании эмоциональная близость – это также скорость, с которой оба партнера продвигаются в отношениях, проходя стадии увлеченности, влюбленности, приходя к любви. Вы не обязательно будете приходить секунда в секунду, но важно понимать, куда и как вы идете, а для этого нужно разговаривать.
Интеллектуальная близость.
Это общность интересов, интеллектуальная «околдованность» друг другом: даже если вы не придерживаетесь одинаковых взглядов на все, вы с удовольствием делитесь точками зрения, способны понимать и учить друг друга. Здесь важно не только примерное равенство в интеллектуальном развитии, но и направленность этого развития: оба человека могут быть умны, но их интересы не пересекаются ни в одной точке, или происходит постоянное столкновение взглядов. В американских фильмах часто иллюстрируют невозможность мужчины и женщины быть вместе, если один из них – убежденный демократ, а второй – ярый республиканец. У нас политические взгляды играют не столь большую роль, но жизненные приоритеты у партнеров должны совпадать.
Духовная близость.
Это высший, и самый труднообъяснимый уровень близости. В моем понимании, близость духом – это, во-первых, принятие своего партнера таким, какой он есть, а особенности его характера – как части единого целого, и не пытаться его изменить. Если же он меняется сам (а это неизбежно происходит в процессе развития), принимать и эти изменения с любовью и радостью за любимого. Во-вторых, духовная близость позволяет испытывать любовь «дающую», а не «берущую»: в первом случае мы хотим дарить счастье партнеру, а во втором – желаем получать от него. На духовном уровне мы понимаем, что дарить любовь – и есть высшее счастье для нас самих. В-третьих, отношения, в которых есть духовная близость, мотивируют нас работать над собой и развиваться – не потому что этого от нас требуют, а потому что это наше искреннее желание.
Конечно, лучше всего мы учимся на собственном опыте, но кое-что можно сделать заранее для того чтобы определить, имеются ли у двух людей все основы для возникновения настоящей любви и длительных, продуктивных взаимоотношений. Если вы будете честны с собой и друг с другом, это может уберечь вас от вступления в отношения, у которых нет счастливого будущего. ©
