Настоящее имя Андрей Викторович Иванов. Родился 2 января 1958 в г. Желтые Воды Днепропетровской области, СССР. Русский писатель. Автор прозы и стихотворений для детей.
У Андрея Иванова очень много псевдонимов . Их появление писатель объяснял так: «Когда я почувствовал, что не сегодня-завтра мои стихи могут опубликовать, задумался над псевдонимом . Но ничего путного мне в голову не приходило. И вот 1 мая 1983 года случайно увидел по телевизору детский фильм. По рассказам Гайдара. Там в конце мальчик стоит перед эскадроном, худенький такой... А командир торжественно: «За проявленное мужество и героизм объявляю благодарность Григорию... фамилия-то у тебя как?» Тот отвечает: «Да Собакины мы...» - «...Григорию Собакину». И я сразу понял: это мое. Особенно когда мама напомнила, что я в год Собаки родился. К тому же люблю этих верных существ, которые не предают. В Японии собака - символ справедливости. А потом я был и Тихон Хоботов, и Терентий Псов, и Савва Бакин, Ника Босмит ( наоборот), Андрушка Ыванов, Сидор Тяфф, Степан Тимохин, Сим Тобакин и др.»
Казалось бы, зачем одному человеку так много псевдонимов ? Такое их количество он объясняет тем, что иногда сразу несколько его произведений публикуются в одном номере журнала. Не подписывать же их все одинаково? Вот и пришлось Собакину обзавестись литературными двойниками. Например Тихон Хоботов обычно "берет на себя" художественную прозу, Степан Тимохин и Роман Бульварный - научно-популярные статьи, Савва Бакин - всевозможные игры и кроссворды, Сидор Тяфф и Терентий Псов - что придется, а Ника Босмит якобы "переводит" с зарубежных языков.
Андрей Иванов закончил Московский инженерно-физический институт (1981), работал программистом. В 1985 году сменил профессию, став журналистом, в 1987 году закончил факультет журналистики МГУ. С 1988 года занимается только литературным трудом, пишет стихи и рассказы для детей, публиковался в журналах «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Пионер», «Октябрь». В 1990-1995 годах был главным редактором детского журнала «Трамвай», затем литературным редактором журналов «Колобок», «Куча мала», «Филя», «Синдбад». Автор нескольких книг, выходивших в крупных издательствах «Детская литература», «Дрофа» и других.
В детстве Собакин мечтал быть машинистом электровоза, чтобы ездить за границу. Поэтому родители отдали его в английскую школу-интернат. Язык давался ему с трудом. Зато юный Собакин сперва увлеченно вырезал линогравюры, потом собирал радиоприемники и, наконец, играл и пел в школьном ансамбле. Однако точные науки оказались сильнее прочих увлечений, и Андрей закончил Московский инженерно-физический институт (1981), работал программистом. В 1985 году сменил профессию, став журналистом, в 1987 году закончил факультет журналистики МГУ.
Поскучав научным сотрудником в Министерстве народного образования, он и вовсе оставил государственную службу. Но судьбе было угодно, чтобы Собакин возглавил журнал "Трамвай", который под его началом становится лучшим в стране изданием для детей. С 1988 года занимается только литературным трудом, пишет стихи и рассказы для детей, публиковался в журналах «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Пионер», «Октябрь». В 1990-1995 годах был литературным редактором журналов «Колобок», «Куча мала», «Филя», «Синдбад». Затем выходят его восемь книг, Собакина принимают в Союз писателей, его произведения печатаются за границей.
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Тим Собакин
Собака, которая была кошкой
У меня есть хорошая приятельница. Зовут её Ника Босмит. Она живёт где-то ТАМ, то ли в Шотландии, то ли в Норвегии. Точно не скажу: границ в том мире почти не существует. Но несмотря на различия в наших жизнях, мы похожи друг на друга. Порою даже кажется, будто мы – ОДИН И Тот ЖЕ ЧЕЛОВЕК. Или человеки… В общем, люди.
Когда мы с Никой встречаемся, то беседуем на каком-то немыслимом, никому неведомом языке. Хотя лучше всего понимаем друг друга без слов. Да и к чему слова? Ведь можно говорить одно, а думать при этом о другом. Можно поступать совсем не так, как хотелось бы поступить. Можно вообще казаться с виду не тем, кто ты есть на самом деле. И такие НЕсовпадения встречаются в жизни довольно часто.
«Иногда они бывают забавными, – задумчиво молчит Ника. – Я, например, знала одну собаку, которая на самом деле была кошкой».
«А у её хозяйки, – подхватываю я мысль, – наверняка получалось всё не так, как у других».
– Это доставляло ей немало хлопот, – кивает Ника.
– Расскажи подробней, – прошу я.
– Хорошо. Только ты будешь переводить мои истории с того неведомого языка…
– …который я почти не знаю…
– …но зато отлично понимаешь.
Мы долго смотрим друг другу в глаза.
И Ника не спеша начинает.
Все не так
В одном шотландском городе жила-была тётушка Сольвейг. С виду она казалась самой обыкновенной тётушкой. Но в жизни у неё почему-то получалось всё не так, как у других.
Она могла часами бегать по льду и не падать, но нередко поскальзывалась на сухом асфальте. Она нарочно роняла вазу с пятого этажа – и ваза не разбивалась. Но стоило ей нечаянно задеть рукавом кувшин, как тот – вдребезги! У тётушки Сольвейг даже собака была вовсе не собакой, а кошкой. И звали её Шак. Но про эту неправильную собаку – чуть позже.
Работала тётушка Сольвейг консультантом по сложным вопросам. Но не в Глазго, где жила, а совсем в другом шотландском городе. И на работу она летала самолётом – два раза в неделю. Из дома тётушка Сольвейг отправлялась пораньше, чтобы успеть в аэропорт, но почему-то всегда опаздывала. И самолёт улетал без неё.
Однажды утром она решила: «Хватит опаздывать! Сегодня надо обязательно попасть на работу».
Тётушка позавтракала на час раньше обычного и на быстроходной машине БМВ помчалась в аэропорт. Однако на полпути у неё кончился бензин.
– Хо-хо! – воскликнула тётушка Сольвейг. – На этот случай я имею в запасе полную кастрюлю бензина.
– Хи-хи! – усмехнулась тётушка Сольвейг. – Воспользуюсь объездом. Времени ещё много.
А путь в объезд лежал через мост. И так получилось, что мост этот неожиданно рухнул в реку.
– Ха-ха! – сказала тётушка Сольвейг. – У меня есть большая надувная лодка. Она и машину выдержит. Переберусь вплавь!
Переправа через реку, как ни странно, окончилась благополучно. До аэропорта уж было рукой подать, как с неба вдруг упал метеорит и угодил в переднее колесо.
– Хе-хе… – вздохнула тётушка Сольвейг. – Придётся ставить запасное…
Но запасного колеса в багажнике не нашлось. Зато там лежал старый велосипед.
Когда тётушка Сольвейг добралась наконец до аэропорта, свалившись с велосипеда девять с половиной раз, её самолёт мчался по взлётной полосе.
«Надо же, – удивилась тётушка, – не успела!..» Но она была полна решимости попасть сегодня на работу и потому сразу пошла покупать билет на следующий рейс.
– Билетов нет, – сказали ей в кассе.
– Как же так? Ведь всегда были…
– А сегодня нет!
«Ладно, – рассудила тётушка Сольвейг, – приду к самому отлёту. Наверняка кто-нибудь опоздает». А пока она решила на такси вернуться домой пообедать.
Автомобиль петлял по городу больше часа.
«Улицы какие-то незнакомые, – волновалась тётушка Сольвейг. – Будто это вовсе не Глазго… И почему у меня выходит всё не так, как у других? Стараешься, стараешься – а толку никакого! Даже город кажется чужим… Интересно, если мне попробовать нарочно делать всё неправильно, – вдруг тогда что-нибудь путное получится? Представлю-ка для начала, что я в другой стране…»
После обеда тётушка вытащила из шкафа карту норвежского города Осло, куда обычно ездила летом купаться в ласковом море.
– Какой тут автобус везёт до аэропорта? – бормотала она, водя пальцем по карте. – Кажется, двести семнадцатый… Однако следовало бы поторопиться. Впрочем, до отлёта ещё четырнадцать минут…
Покормив консервами собаку, которая была кошкой, и обильно полив кактус, который был фикусом, тётушка Сольвейг не спеша села в автобус, который оказался трамваем № УХ. «Доеду как-нибудь, – успокаивала себя тётушка. – Чем неправильнее, тем лучше!»
И действительно, через полчаса она была почти у цели: до аэропорта оставалось пройти всего несколько километров. «Да ну, – думала тётушка Сольвейг, бодро шагая среди деревьев, – так даже неинтересно. Никаких тебе приключений… Хотя самолёт всё равно уже улетел».
Но самолёт не улетел. Потому что у него внезапно отвалилось левое крыло. Пока это крыло на место приделывали, все пассажиры сдали билеты и бросились на вокзал в надежде успеть на поезд. Тётушка Сольвейг могла теперь выбирать любое место в самолёте. Хоть возле иллюминатора!
«Ну вот, – радовалась она, поудобнее устраиваясь в кресле, – я же чувствовала, что сегодня непременно попаду на ра…»
Оглушительно взревели моторы. Но вскоре затихли.
– Что случилось? – спросила тётушка Сольвейг.
– Отсутствуют радист и стюардесса, – доложил командир экипажа. – Видимо, решили, что крыло не починят, и пошли в цирк на выступление африканских бегемотов.
– И что же теперь?
– Ничего. Без них лететь решительно отказываюсь. Я, может, тоже мечтал на бегемотов взглянуть.
«Не везёт! – думала тётушка Сольвейг, выходя из пустого самолёта. – Надо бы хоть телеграмму начальнику дать».
И она пошла на почту и отправила такую телеграмму:
НЕ МОГУ ПОПАСТЬ РАБОТУ ТЧК МЕТЕОРИТ УГОДИЛ КОЛЕСО ЗПТ КРЫЛО ОТВАЛИЛОСЬ ЗПТ ПОРА УЖИНАТЬ ТЧК
ТЁТУШКА СОЛЬВЕЙГ
Вы, наверное, думаете, что начальник сразу же уволил тётушку с работы. Как бы не так! Не успела она поужинать, как почтальон доставил ответ:
ИСКРЕННЕ СОЧУВСТВУЮ БЕДЕ ТЧК КРЕПИТЕСЬ ЗПТ ВЫСЫЛАЮ ДЕНЕЖНУЮ ПОМОЩЬ РАЗМЕРЕ ГОДОВОГО ОКЛАДА ТЧК
ГОСПОДИН НАЧАЛЬНИК
Вы не догадываетесь, что произошло? А всё очень просто: в телеграфных линиях ни с того ни с сего перепутались отдельные буквы, и вместо «КОЛЕСО» получилась «ГОЛОВА», вместо «КРЫЛО ОТВАЛИЛОСЬ» «КРЫША ОБВАЛИЛАСЬ», а слово «УЖИНАТЬ» превратилось в «УМИРАТЬ». В общем, сплошные неприятности!
– Выходит, я обманула господина начальника, – загрустила тётушка Сольвейг. – Теперь придётся менять работу. Но что с деньжищами-то делать? – спросила она у собаки, которая была кошкой.
Собака пожала плечами.
Тётушка Сольвейг в задумчивости прошлась по комнате, свалив на пол кактус, который на самом деле был фикусом. Она шептала:
Если собака пожала плечами,
Значит, не знает она ничего.
Видимо, сложный вопрос оказался -
Вот и не знает она ничего…
Затем тётушка подмела осколки цветочного горшка и, сняв телефонную трубку, наугад набрала номер:
– Простите, я куда попала? Это норвежский город Осло? Говорит тётушка Сольвейг. У вас не найдётся какой-нибудь работы?.. Да-да, я как раз консультант по сложным вопросам… Ой, tusen takk!..1
Огромное спасибо (норв.).
Я, правда, в Глазго живу. Так мне кажется… Ну да, это не проблема… Конечно, на самолёте вполне удобно… Два раза в неделю… Хорошо! Завтра же вылетаю…
Послышались короткие гудки.
«Вроде бы всё неплохо устроилось…» – подумала тётушка Сольвейг. Однако настроение у неё было отчего– то грустным. Под руку попался журнал – его принёс почтальон вместе с телеграммой. Перелистывая страницы, она подошла к зеркалу, пристально оглядела себя с головы до ног.
– И почему у меня ВСЁ НЕ ТАК, как у других? спросила тётушка Сольвейг своё отражение. – Вот, даже в журнале обо мне пишут… буквами нешотландскими…
Она поднесла страницу ближе к зеркалу и прочитала:
– Неужели я одна такая непутёвая? – сокрушалась тётушка Сольвейг.
«Нет, не одна», – могла бы утешить её собака, которая была кошкой.
Жаль, что она не умела говорить. А то бы рассказала свою историю.
* * *
«А то бы рассказала свою историю…» – подумала Ника и улыбнулась.
Она вспомнила тётушку Сольвейг, у которой получалось всё не так, как у других. И вспомнила её неправильную собаку, которая на самом деле была кошкой.
А ещё Ника вспомнила, как писала первое послание своему хорошему приятелю. Правда, тогда он не был ей приятелем. Узнав о нём случайно, она на другой день расположилась в удобном кресле, взяла чистый лист бумаги, и…
Письмо долго не получалось. Ника переписывала его несколько раз и потому запомнила слово в слово:
Здравствуйте, Тим!
Я узнала о Вас случайно, но мне почему-то захотелось поближе познакомиться с Вами. Я живу где-то здесь: то ли в Шотландии, то ли в Норвегии – точно сказать не могу. Границ в этом мире почти не существует. А Вы живёте где-то там, далеко-далеко… И жизнь Ваша совсем не похожа на мою.
И всё-таки я завидую Вам: ведь это так прекрасно – приходить каждое утро в библиотеку, рыться на книжных полках, пытаясь отыскать нужную книгу. Читатели наверняка благодарны Вам. Как бы мне хотелось оказаться на Вашем месте! Но я занимаюсь музыкой и потому вынуждена каждый день играть гаммы: до-ре-ми-фа-соль– ля-си… А это весьма скучное и утомительное занятие.
Один мой знакомый Музыкант не выдержал – и стал Поваром.
Как-то я заглянула к нему в ресторан:
«Почему ты бросил флейту?»
Он подал мне румяную сардельку.
«Вкусно?»
«Мммм!» – только и сумела я ответить.
«А если б я сыграл бы сейчас „Аве Мария“ Шуберта, да ещё ошибившись бы девять с половиной раз, сомневаюсь, что это бы тебе понравилось бы».
«Но ведь не сардельками едиными сыт человек, – возразила я. – Музыка тоже нужна!»
«Музыка живёт в сердце… – вздохнул Повар, даже не вставив свою любимую частицу „бы“. – Если пальцы и губы не в силах воплотить мелодию в звуках, тогда…»
Он махнул салфеткой и скрылся на кухне.
Но я-то знала (сама слышала!), как он играет по ночам «Аве Мария». И ни разу не ошибается!.. Наверное, ему казалось, что сардельки получаются у него лучше и, значит, доставляют людям больше радости, чем сиплые звуки флейты.
А другой мой знакомый сочинял стихи. И присылал их мне по праздникам. Однажды я получила такие строки:
Моя любимая – на склоне горном.
Пойти искать её? Нет, высока гора.
Повесив голову, лью слёзы на халат.
Она мне подарила полотенце.
Чем отдарить её? Дам ей сову!
Она с тех пор не смотрит на меня.
С чего бы это? На душе тревога…
Я мало что поняла. Вероятно, он был в меня влюблён. Но мне очень захотелось сову. На Рождество я и вправду подарила ему полотенце, на котором вышила зелёными буквами:
ДАЙ МНЕ СОВУ.
Но совы не получила. Как, впрочем, не получила больше ни одного стихотворения. Сначала я решила, что мой знакомый обиделся, – я ведь забыла вышить слово «пожалуйста». Но потом выяснилось, что он неожиданно для всех стал пожарником – самым отважным! Он теперь лихо карабкается по крутым пожарным лестницам, и я не в силах догнать его, чтобы спросить: почему он перестал сочинять стихи?..
Шум с улицы отвлёк Нику. Покинув удобное кресло, она выглянула в окно, вдохнула свежий весенний воздух. На чистой мостовой толпились люди. В центре стоял Астроном и указывал подзорной трубой в небо. Там из-за синего облака выплывала белая луна. На её верхнем краю примостилась сова. Или ворона. Или сова, которая была вороной. Или наоборот… Трудно было разобрать.
«У нас тут забавно, – улыбнулась Ника, подумав о своём хорошем приятеле. – Приезжай-ка, Тим, в гости – убедишься сам. Только не удивляйся ничему, ладно?..»
Она вновь вспомнила тётушку Сольвейг и её неправильную собаку.
– Жаль, что эта собака не умеет говорить… – вздохнула Ника. – А то бы рассказала свою историю…
Собака, которая была кошкой
В одном шотландском городе жила большая чёрная собака. Правда, сначала она была маленькой белой кошкой. Но потом забыла, что она кошка, и стала собакой. По имени Шак.
Лаять Шак не научился, а как мяукать – забыл. Поэтому часто вздыхал, а в дни рождения тихо мурлыкал. Больше всего он любил свежую рыбу. Но хозяйка Сольвейг кормила его консервами для собак. Поэтому Шак научился говорить: «Спасибо, я сыт…» А по ночам он лежал на диване и ждал: не появится ли мышь? Однако мышей в доме не водилось.
А ещё Шак любил гоняться за птицами. Однажды он встретил ворону и погнался за ней. Но ворона взлетела на дерево – вот ведь вредная какая! Тут Шак вспомнил, что он когда-то был кошкой, и полез за вороной.
Увидев, как большая чёрная собака карабкается по стволу, ворона испугалась и улетела в тёплые края. А Шак тоже испугался, потому что успел забраться почти на самую верхушку. От страха он сразу же забыл, что был кошкой. И как надо слезать с дерева – тоже забыл! Тогда Шак уселся на ветку и стал громко вздыхать.
Мимо дерева шёл Почтальон. Услышав вздохи, он посмотрел вверх.
– Так ведь упасть можно! – сказал Почтальон. Слезай скорее, я тебе открытку подарю.
Но Шак только вздохнул.
Тогда Почтальон послал письмо в ближайший ресторан, и вскоре оттуда приехал Повар на велосипеде.
– Слезай! – сказал он Шаку. – Я тебе сосисок привёз.
Но Шак только вздохнул.
– Хочешь, я тебе на флейте сыграю? – предложил Повар. (Ведь на самом деле он был Музыкантом.)
– А я спляшу! – обрадовался Почтальон, который в душе был Танцором. – Только спустись, пожалуйста…
Шак опять грустно вздохнул: не мог же он им сказать, что совсем забыл, как надо правильно слезать с деревьев.
Через полчаса прибежал Полицейский:
– Что это вы тут расплясались под флейту?
– Собаку с дерева снимаем.
– Сейчас я её оштрафую на девять с половиной монет, – пообещал Полицейский. – За сидение в неположенном месте.
И полез на дерево. Он ведь раньше Скалолазом был. Но не долез. Сорвался.
– Дерево не скала, – сказал Полицейский, потирая ушибленное ухо. – Надо доктора вызвать. Ухо что-то разболелось.
Приехал Доктор и удивился:
– Собака на дереве? Да вы все с ума посходили! Вам надо сделать укол.
Доктор поглядел на ветку.
– Кажется, я тоже сошёл с ума, – решил он и увёз сам себя в больницу.
А к дереву подкатила пожарная команда.
– Сейчас мы собаку снимем. У нас лестница есть.
И самый отважный Пожарник полез по лестнице. Но на полпути вдруг остановился.
– Послушайте, – говорит, – что мне на ум пришло:
Сидит собака на дереве…
Ну и пускай сидит!
Может, ей там понравилось -
Зачем же её снимать?
Все захлопали: хорошие стихи получились у Пожарника. Ведь он когда-то Поэтом был. На всякий случай решили ещё пригласить известного Собаковеда.
Тот долго рассматривал Шака в подзорную трубу.
– Вероятно, какая-то новая порода, – определил Собаковед. – Я вообще-то плохо в них разбираюсь. Мне больше астрономия по душе. Я лучше Луну буду наблюдать… – И он направил трубу в солнечное небо.
Тут и хозяйка Сольвейг с работы вернулась. Из норвежского города Осло.
– Зачем это вы здесь столпились? – спрашивает.
Тогда Почтальон, который был Танцором, Повар, который был Музыкантом, Полицейский, который был Скалолазом, Доктор, который увёз сам себя в больницу, Пожарник, который был Поэтом, и Собаковед, который был Астрономом, дружно ей отвечают:
– Мы решаем сложный вопрос.
– Какой? – заинтересовалась тётушка Сольвейг. Она как раз была консультантом по сложным вопросам.
– Снимать собаку с дерева или не снимать?
Тётушка глянула вверх.
– Конечно, снимать! – закричала она. – Вот только как?
– Надо дровосека позвать, – предложил Доктор, который увёз сам себя в больницу. – Пусть дерево повалит!
– Не надо, – возразила тётушка Сольвейг, – лучше я консервов принесу.
– Спасибо, я сыт… – грустно вздохнул Шак.
В это время Рыболов шёл мимо и полное ведро рыбы нёс.
– Может, собаку рыбкой угостить? – спросил он.
А Шак как увидел свежую рыбу, так сразу вспомнил, что он был кошкой. И как надо с дерева слезать – тоже вспомнил! Мигом соскочил он вниз и слопал всю рыбу.
– А мне не жалко, – сказал Рыболов. – Я ведь рыбу просто так ловлю. Я ведь на самом деле Дровосек…
Но никто его не слушал. Все были рады, что Шак с дерева слез. И ещё удивлялись, как он туда сумел забраться?! Они ведь не догадывались, что перед ними собака, которая была кошкой.
Вот такая история случилась в шотландском городе Глазго. Который был норвежским городом Осло. Или наоборот?.. Впрочем, это не столь важно.
А важно то, что тётушка Сольвейг захотела на радостях подарить Рыболову свою быстроходную машину БМВ.
Но потом передумала. И подарила кактус, который был фикусом.
– Только он на пол шлёпается, – предупредила она, – av og til2
Время от времени (норв.).
– Не беда! – сказал Рыболов, он же Дровосек. – Я обожаю фикусы, особенно если они кактусы. Пусть себе шлёпаются!
В общем, так у них в конце концов всё перепуталось, что трудно было разобрать, где то, а где сё… Но это уже другая история…
* * *
«Но это уже другая история…» – подумал Тим и улыбнулся.
Он представил себе тётушку Сольвейг, у которой получалось всё не так, как у других. И её неправильную собаку, которая была кошкой.
А ещё ясно представилось Тиму, как получил он первое послание от своей хорошей приятельницы. Правда, тогда она не была ему приятельницей. С трудом разобрав слова на неведомом языке, он на другой день устроился на шатком табурете, взял чистый лист бумаги, и…
Ответное письмо долго не получалось. Тим переписывал его несколько раз и потому запомнил слово в слово:
Здравствуйте, Ника!
Я был приятно удивлён, получив Ваше послание. И мне тоже захотелось познакомиться с Вами поближе. Я живу далеко-далеко от Вас, и тут, конечно, всё совсем не так, как в Шотландии или в Норвегии.
Но несмотря на столь глубокие различия в наших жизнях, мы весьма похожи друг на друга. Мне почему-то даже показалось, будто мы – один и тот же человек. Или человеки… В общем, люди.
А вот завидуете Вы мне напрасно. Не так уж это приятно – каждое утро тащиться в библиотеку, рыться на пыльных полках, пытаясь найти отсутствующую книгу. Но читатели благодарны мне. Когда же выпадает снег и читатели не могут пробраться к дверям библиотеки, мне приходится брать лопату и расчищать снежные заносы. Как дворнику. За это читатели благодарны мне вдвойне.
Если честно, то я сам Вам завидую, потому что всегда мечтал заниматься музыкой. Вы утверждаете, что играть гаммы – скучное и утомительное занятие. Возможно… Но я согласился бы на всё, лишь бы исполнить когда– нибудь «Аве Мария» Шуберта без единой ошибки. Как Ваш знакомый Повар, который в душе действительно Музыкант. Он слышит музыку, что живёт в его сердце. И трудно понять, почему он променял флейту на румяные сардельки.
Зато другой Ваш знакомый не зря стал пожарником. И я, пожалуй, могу даже угадать, что бы он ответил, если б Вам удалось догнать его на крутой пожарной лестнице и спросить:
«Почему ты перестал сочинять стихи?»
«Потому, – ответил бы он, – что у меня не получается выразить в словах те чувства, которые теснятся в моей душе».
«А как же твои последние строки о потерянной любви? – возразили бы Вы. – Мне тогда так захотелось сову…»
«Важно не только видеть мир по-своему, надо ещё уметь сказать об этом так, как никто до тебя не говорил. А те стихи, я чувствовал, кем-то когда-то уже были созданы. Зачем повторяться?»
«Но почему ты стал именно пожарником?»
«Если мне не дано создавать новое, – вздохнул бы он, – пусть уж я буду оберегать старое. Хотя бы от жестокого огня…»
И он верно чувствовал, этот отважный Пожарник. Ещё задолго до него китайский писатель Чжоу Шу-жэнь сочинил точно такие же строки. Или даже писатель Лу Синь. Впрочем, это был один и тот же человек.
Так часто случается: чувствуешь тайну, а рассказать не можешь. Когда же это удаётся, оказывается, что тайна давно известна всем. И больно делается душе…
Шум с улицы отвлёк Тима. Покинув шаткий табурет, он выглянул в окно, вдохнул дымный осенний воздух. На грязной мостовой собралась толпа. Все глядели куда-то в сторону, ожидая трамвая № 9 (с половиной).
«Жаль, Астронома нет… – с грустью подумал Тим. – И некому разглядеть в подзорную трубу: далеко ли трамвай? Долго ли ещё ждать?..»
Он вернулся мыслями к своей хорошей приятельнице и улыбнулся: «Сделаю-ка я для Ники сову! Из картона». И взялся за тупые ножницы.
Сова получилась чуть кособокой и с виду неказистой: не то сова, не то стрекоза. Или сова, которая была стрекозой. Или наоборот… Трудно было разобрать.
На её спине Тим старательно вывел зелёным карандашом:
Я даю тебе сову…
Хоть она моргает томно,
Стрекозою назову
эту птицу из картона.
Силуэт её косой
контур гибкий превратится,
потому что стрекозой
стать мечтает эта птица.
Едва он поставил точку, как пернатое насекомое выпорхнуло в окно.
– Куда?! – воскликнул Тим. – Зима уж на носу! – Он махнул рукой: – Хотя она из картона! Ей никакой мороз не страшен… Но что теперь подарить Нике?
Он ясно представил, как поедет к ней в гости. Вот прямо сядет в трамвай – и в путь!.. Туда, где не существует границ, где всё так перепуталось, где даже кактусы похожи на фикусы.
– Интересно было бы рассказать потом об этом… вздохнул Тим. – Но это уже другая история…
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".
- (Иванов Андрей Викторович; р. 2. 01. 1958) Род. в г. Желтые Воды Днепропетровской обл. в семье служащих. Окончил Московский инженерно физич. институт (1981), ф т журналистики МГУ (1987). Работал гл. редактором журнала "Трамвай" (1989… … Большая биографическая энциклопедия
- … Википедия
Тим Собакин Имя при рождении: Андрей Викторович Иванов Дата рождения: 2 января 1958 Место рождения: Жёлтые Воды, СССР Тим Собакин, настоящее имя Андрей Викторович Иванов (2 января 1958, Жёлтые Воды, СССР) российский писатель. Автор прозы и… … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Трамвай (значения). Трамвай № 12, 1990 г. Специализация: детский журнал Периодичность: ежемесячный Язык … Википедия
Содержание 1 А 2 Б 3 В 4 Г 5 Д … Википедия
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Иванов. Андрей Иванов: Иванов, Андрей русский дипломат конца XV начала XVI века. Иванов, Андрей Александрович: Иванов, Андрей Александрович (род. 1981) российский… … Википедия
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Шевчук. Писатель, поэт, сценарист, автор текстов песен. Член Союза Писателей, член Союза Журналистов. Родился 17 августа 1960 года в г. Ленинград. С 1980 х известен как журналист газеты … Википедия
- «Простоквашино» развлекательно познавательный журнал для дошкольников и младших школьников. Выходит с сентября 2002 года. Распространяется в России, Белоруссии, Казахстане по подписке и в розницу. Автор идеи и руководитель проекта … … Википедия
Книги
- Из переписки с коровой , Тим Собакин. Содержание книги - юмористическая переписка городского жителя с коровой Нюрой. Он ей рассказывает о своей работе трамвайного вагоновожатого, размышлениями всякими делится. Она ему пишет про…
- Мышь отсюда, или Кыш сюда! , Тим Собакин. Перед вами - удивительная книга. Потому что она учит не просто хорошему, а чрезвычайно полезному делу приобретения навыков построения... в общем, эта книга учит, как нужно решать задачи. А…
Тим Собакин
Собака, которая была кошкой
У меня есть хорошая приятельница. Зовут её Ника Босмит. Она живёт где-то ТАМ, то ли в Шотландии, то ли в Норвегии. Точно не скажу: границ в том мире почти не существует. Но несмотря на различия в наших жизнях, мы похожи друг на друга. Порою даже кажется, будто мы – ОДИН И Тот ЖЕ ЧЕЛОВЕК. Или человеки… В общем, люди.
Когда мы с Никой встречаемся, то беседуем на каком-то немыслимом, никому неведомом языке. Хотя лучше всего понимаем друг друга без слов. Да и к чему слова? Ведь можно говорить одно, а думать при этом о другом. Можно поступать совсем не так, как хотелось бы поступить. Можно вообще казаться с виду не тем, кто ты есть на самом деле. И такие НЕсовпадения встречаются в жизни довольно часто.
«Иногда они бывают забавными, – задумчиво молчит Ника. – Я, например, знала одну собаку, которая на самом деле была кошкой».
«А у её хозяйки, – подхватываю я мысль, – наверняка получалось всё не так, как у других».
– Это доставляло ей немало хлопот, – кивает Ника.
– Расскажи подробней, – прошу я.
– Хорошо. Только ты будешь переводить мои истории с того неведомого языка…
– …который я почти не знаю…
– …но зато отлично понимаешь.
Мы долго смотрим друг другу в глаза.
И Ника не спеша начинает.
Все не так
В одном шотландском городе жила-была тётушка Сольвейг. С виду она казалась самой обыкновенной тётушкой. Но в жизни у неё почему-то получалось всё не так, как у других.
Она могла часами бегать по льду и не падать, но нередко поскальзывалась на сухом асфальте. Она нарочно роняла вазу с пятого этажа – и ваза не разбивалась. Но стоило ей нечаянно задеть рукавом кувшин, как тот – вдребезги! У тётушки Сольвейг даже собака была вовсе не собакой, а кошкой. И звали её Шак. Но про эту неправильную собаку – чуть позже.
Работала тётушка Сольвейг консультантом по сложным вопросам. Но не в Глазго, где жила, а совсем в другом шотландском городе. И на работу она летала самолётом – два раза в неделю. Из дома тётушка Сольвейг отправлялась пораньше, чтобы успеть в аэропорт, но почему-то всегда опаздывала. И самолёт улетал без неё.
Однажды утром она решила: «Хватит опаздывать! Сегодня надо обязательно попасть на работу».
Тётушка позавтракала на час раньше обычного и на быстроходной машине БМВ помчалась в аэропорт. Однако на полпути у неё кончился бензин.
– Хо-хо! – воскликнула тётушка Сольвейг. – На этот случай я имею в запасе полную кастрюлю бензина.
– Хи-хи! – усмехнулась тётушка Сольвейг. – Воспользуюсь объездом. Времени ещё много.
А путь в объезд лежал через мост. И так получилось, что мост этот неожиданно рухнул в реку.
– Ха-ха! – сказала тётушка Сольвейг. – У меня есть большая надувная лодка. Она и машину выдержит. Переберусь вплавь!
Переправа через реку, как ни странно, окончилась благополучно. До аэропорта уж было рукой подать, как с неба вдруг упал метеорит и угодил в переднее колесо.
– Хе-хе… – вздохнула тётушка Сольвейг. – Придётся ставить запасное…
Но запасного колеса в багажнике не нашлось. Зато там лежал старый велосипед.
Когда тётушка Сольвейг добралась наконец до аэропорта, свалившись с велосипеда девять с половиной раз, её самолёт мчался по взлётной полосе.
«Надо же, – удивилась тётушка, – не успела!..» Но она была полна решимости попасть сегодня на работу и потому сразу пошла покупать билет на следующий рейс.
– Билетов нет, – сказали ей в кассе.
– Как же так? Ведь всегда были…
– А сегодня нет!
«Ладно, – рассудила тётушка Сольвейг, – приду к самому отлёту. Наверняка кто-нибудь опоздает». А пока она решила на такси вернуться домой пообедать.
Автомобиль петлял по городу больше часа.
«Улицы какие-то незнакомые, – волновалась тётушка Сольвейг. – Будто это вовсе не Глазго… И почему у меня выходит всё не так, как у других? Стараешься, стараешься – а толку никакого! Даже город кажется чужим… Интересно, если мне попробовать нарочно делать всё неправильно, – вдруг тогда что-нибудь путное получится? Представлю-ка для начала, что я в другой стране…»
После обеда тётушка вытащила из шкафа карту норвежского города Осло, куда обычно ездила летом купаться в ласковом море.
– Какой тут автобус везёт до аэропорта? – бормотала она, водя пальцем по карте. – Кажется, двести семнадцатый… Однако следовало бы поторопиться. Впрочем, до отлёта ещё четырнадцать минут…
Покормив консервами собаку, которая была кошкой, и обильно полив кактус, который был фикусом, тётушка Сольвейг не спеша села в автобус, который оказался трамваем № УХ. «Доеду как-нибудь, – успокаивала себя тётушка. – Чем неправильнее, тем лучше!»
И действительно, через полчаса она была почти у цели: до аэропорта оставалось пройти всего несколько километров. «Да ну, – думала тётушка Сольвейг, бодро шагая среди деревьев, – так даже неинтересно. Никаких тебе приключений… Хотя самолёт всё равно уже улетел».
Но самолёт не улетел. Потому что у него внезапно отвалилось левое крыло. Пока это крыло на место приделывали, все пассажиры сдали билеты и бросились на вокзал в надежде успеть на поезд. Тётушка Сольвейг могла теперь выбирать любое место в самолёте. Хоть возле иллюминатора!
«Ну вот, – радовалась она, поудобнее устраиваясь в кресле, – я же чувствовала, что сегодня непременно попаду на ра…»
Оглушительно взревели моторы. Но вскоре затихли.
– Что случилось? – спросила тётушка Сольвейг.
– Отсутствуют радист и стюардесса, – доложил командир экипажа. – Видимо, решили, что крыло не починят, и пошли в цирк на выступление африканских бегемотов.
– И что же теперь?
– Ничего. Без них лететь решительно отказываюсь. Я, может, тоже мечтал на бегемотов взглянуть.
«Не везёт! – думала тётушка Сольвейг, выходя из пустого самолёта. – Надо бы хоть телеграмму начальнику дать».
И она пошла на почту и отправила такую телеграмму:
НЕ МОГУ ПОПАСТЬ РАБОТУ ТЧК МЕТЕОРИТ УГОДИЛ КОЛЕСО ЗПТ КРЫЛО ОТВАЛИЛОСЬ ЗПТ ПОРА УЖИНАТЬ ТЧК
ТЁТУШКА СОЛЬВЕЙГ
Вы, наверное, думаете, что начальник сразу же уволил тётушку с работы. Как бы не так! Не успела она поужинать, как почтальон доставил ответ:
ИСКРЕННЕ СОЧУВСТВУЮ БЕДЕ ТЧК КРЕПИТЕСЬ ЗПТ ВЫСЫЛАЮ ДЕНЕЖНУЮ ПОМОЩЬ РАЗМЕРЕ ГОДОВОГО ОКЛАДА ТЧК
ГОСПОДИН НАЧАЛЬНИК
Вы не догадываетесь, что произошло? А всё очень просто: в телеграфных линиях ни с того ни с сего перепутались отдельные буквы, и вместо «КОЛЕСО» получилась «ГОЛОВА», вместо «КРЫЛО ОТВАЛИЛОСЬ» «КРЫША ОБВАЛИЛАСЬ», а слово «УЖИНАТЬ» превратилось в «УМИРАТЬ». В общем, сплошные неприятности!
– Выходит, я обманула господина начальника, – загрустила тётушка Сольвейг. – Теперь придётся менять работу. Но что с деньжищами-то делать? – спросила она у собаки, которая была кошкой.
Собака пожала плечами.
Тётушка Сольвейг в задумчивости прошлась по комнате, свалив на пол кактус, который на самом деле был фикусом. Она шептала:
Если собака пожала плечами,
Значит, не знает она ничего.
Видимо, сложный вопрос оказался -
Вот и не знает она ничего…
Затем тётушка подмела осколки цветочного горшка и, сняв телефонную трубку, наугад набрала номер:
– Простите, я куда попала? Это норвежский город Осло? Говорит тётушка Сольвейг. У вас не найдётся какой-нибудь работы?.. Да-да, я как раз консультант по сложным вопросам… Ой, tusen takk!.. Я, правда, в Глазго живу. Так мне кажется… Ну да, это не проблема… Конечно, на самолёте вполне удобно… Два раза в неделю… Хорошо! Завтра же вылетаю…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
Огромное спасибо (норв.).
Его стихи читают и взрослые, и дети. Созданный им в начале 90-х журнал «Трамвай» выходил не долго, но до сих пор не потерял своего преданного читателя. На его стихи пишут песни, а по его сказкам снимают мультфильмы. Сам же он удивляется: «Я знаменитый? Да ну что вы! У меня есть свой читатель, я этому очень рад и своего читателя люблю и обожаю. Вот и всё».
Тим Собакин сегодня пишет немного, изредка сочиняет музыку и считает себя вполне счастливым человеком: «Когда кто-нибудь уверяет, что всю жизнь делал только то, что нравилось, я не верю. Никто не может заниматься лишь тем, что ему интересно. А я, пожалуй, наполовину живу так, как мне хочется. Потому грех жаловаться на судьбу».
Тим Собакин (Андрей Викторович Иванов) закончил Московский инженерно-физический институт (1981), работал программистом. В 1985 году сменил профессию, став журналистом, в 1987 году закончил факультет журналистики МГУ. С 1988 года занимается только литературным трудом, пишет стихи и рассказы для детей, публиковался в журналах «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Пионер», «Октябрь». Выпустил несколько книг.
В 1990-1995 годах был главным редактором замечательного детского журнала «Трамвай» , выходившего до 1995 года, но до сих пор имеющего множество поклонников. Публиковался в нем под псевдонимами не только Собакин, но и Тихон Хоботов, Савва Бакин, Терентий Псов, Сидор Тяфф и даже Ника Босмит (Тим Собакин наоборот).
Работал литературным редакторов журналов «Колобок», «Куча мала», «Филя», «Синдбад». Сейчас работает шеф-редактором в Издательском доме «Веселые картинки».
Пользуясь современными компьютерными технологиями, создает музыку на свои стихи, а также отдельные композиции, которые иногда звучат в передачах радио и телевидения.
От физики к лирике
– По первой специальности вы математик, к тому же глубоко интересующийся астрофизикой. И «вдруг» стали детским писателем. Как такое произошло?
– Это было перестроечное время. И так получилось, что я тоже незаметно «перестроился». Шутка! Тогда я работал в МИФИ программистом ЦЭВМ (цифровой электронно-вычислительной машины). Сейчас, во времена ноутбуков о такой технике уже мало кто помнит. Машина занимала площадь нескольких комнат. Я обожал свою работу. И мне казалось, что буду заниматься этим делом всю жизнь.
Но вот однажды шел я мимо местной библиотеки и увидел объявление о наборе в литературную студию. А надо сказать, что еще в школе я пописывал наивные стишки. Потому и решил заглянуть в эту студию. Там меня раскритиковали – и правильно, в общем-то, сделали. Однако я всё равно продолжал ходить на занятия.
Дочке моей тогда было три годика. Занимаясь в литстудии, я мог брать любые книги из библиотеки домой, чтобы читать ей на ночь. Она почему-то плохо засыпала без моего чтения. Когда мы всё перечитали, я попробовал сам что-нибудь сочинить для нее.
В то время я часто работал по ночам: укладывал дочку спать и шел в вычислительный центр (дорога занимала всего 15 минут!). Конечно, не было такого, чтобы я ушел вечером программистом, а утром вернулся писателем. Все эти перемены длились более двух лет. Сначала я стал корреспондентом многотиражной газеты МИФИ, окончил зачем-то вечернее отделение журфака МГУ, а уже потом незаметно сделался детским писателем.
На пять с минусом
– Вы сказали, что вас поделом критиковали, когда вы пришли в литературную студию. Вам не сразу удалось подружиться со словом?
– Когда я учился в школе, то прочитал где-то историю о бедной волчице, как она искала своих волчат. Настолько меня эта история поразила, что я решил написать стих – конечно, такой корявый, без рифмы, но он очень мне нравился. Надо же, думал я, оказывается, с помощью стихов можно создавать свой мир, абсолютно новый! Меня это так увлекло, что я подружился со словом, как мне тогда казалось, очень быстро.
Но со временем я стал понимать, сколь коварным бывает слово. Иногда поиск самого точного и нужного может занимать недели. И дружба эта с годами стала всё более и более напрягать. Допустим, подберешь слово: вот оно, уже напечатано в журнале или в книжке – и тут внезапно понимаешь, что нужно было бы совсем другое, но его не оказалось среди тех вариантов, которые приходили в голову.
– Вы много сейчас пишете?
– Очень мало, под настроение. К тому же дружба со словом становится всё сложнее и сложнее. И потом я считаю, что сейчас столько всего пишется, столько всякого информационного мусора, что добавлять в эту кучу еще собственный не особенно хочется.
По моим наблюдениям, от каждого художника – живописца, композитора, поэта или прозаика – остается в веках не более семи-восьми произведений. Это могут быть как отдельные стихотворения, так и огромный роман или симфония. Именно с ними мы ассоциируем автора. Всё остальное, за редкими исключениями, со временем забывается.
Кто-то из мудрых сказал, что мир на 90% состоит из всякой ерунды. Лишь одна десятая часть заслуживает внимания, а 9/10 не жалко оставить за бортом, как балласт или мусор. Легко развить идею дальше: из этой одной десятой можно также выделить всего одну часть самого лучшего, а остальные части отбросить. Процесс повторяется, пока не останется самый минимум действительно важного и стоящего – практически само совершенство!
Впрочем, эти 9/10 тоже бывают необходимы. Увы, нужен и последний негодяй, поскольку без него не будет праведника. Только надо четко отличать одну лучшую часть от всех других.
С годами мне всё больше не нравится то, что сочинялось раньше. Поначалу я легко отбирал для книги 200 «лучших» стихотворений; потом их стало около сотни; а сейчас едва наберется на тонкий сборник. Но я буду счастлив, если через век от них «останется» хотя бы десяток.
– Мой любимый поэт Николай Заболоцкий заранее составил «свод стихотворений». Он завещал, чтобы печатался только этот список. Через много лет после его смерти вышел трехтомник, где были опубликованы стихи, не включенные им в «свод». Когда я их читал, то восхищался: такие они были гениальные! Этим стихам любой поэт позавидовал бы, а вот Заболоцкий их даже печатать не хотел. Что ж, его право… Хотя я уверен, что любое произведение непременно найдет своего читателя.
– То есть вы все-таки ставите перед собой определенную поэтическую вершину, к которой стремитесь?
– Я терпеть не могу дилетантов! Уж если за что-то берусь, то мне хочется, чтобы работа получилась на 5 с плюсом. Но тут главное – не перестараться. Самое лучшее, когда работа выполнена на 5… с минусом. Пусть читатель сам «уберет» этот минус.
В совершенстве нет развития. Познав совершенное творение, человек невольно чувствует, что никогда не сумеет достичь подобной вершины. И тогда в нем пропадает желание хотя бы попробовать. Если же в работе неуловимо присутствует «небрежность мастера», то это неосознанно наводит на мысль: «а может, и у меня что-нибудь получилось бы?» Вот, по-моему, истинная цель искусства: не подавить идеальностью шедевра, а вызвать чувство сопричастности к его созданию.
Музыка речи
– Ваша дочка воспитывалась на вашей литературе?
– Я помню, что в списке важных вещей, которые ей нужно было взять на дачу, она всегда помечала «папин журнал Трамвай». Но вообще дети не любят стихи и сами по себе их не читают. Из сотни ребятишек вряд ли найдется десяток, читающих поэзию не из-под палки.
В тех редких случаях, когда я выступаю перед детской аудиторией, обычно спрашиваю: «Вы любите стихи?» Дружный хор голосов: «Да-а-а!..» «А если честно?» Поднимается лишь несколько рук. Очевидно, и мою дочку просто убаюкивала ритмика речи.
– Разве это не обидно? Зачем тогда писать детские стихи?
– Детям нужно почувствовать русский язык, чтобы они не выражались так, как это часто делают чиновники. Я однажды слышал по телевизору, как один милиционер весомо заявил: «Мною был осуществлен выезд на место происшествия». Вероятно, он полагал, что такая конструкция придаст особую значимость и ему, и его выезду, и заодно месту происшествия. Мне бы очень не хотелось, чтобы дети в будущем выражались столь же витиевато.
В разное время я пробовал писать стихи на английском, немецком, литовском, норвежском и даже на искусственном языке эсперанто. И понял, что русский язык идеален для поэзии – главным образом благодаря свободному порядку слов в предложении, а также многообразию ударений. Оттого и стихи нужны детям, чтобы они почувствовали музыку русской речи.
Почитайте Достоевского, послушайте, как говорят его персонажи… Сейчас люди уже так не общаются. Была иная речь – и мир был иным. А потом появились всякие ВОСР (великая октябрьская социалистическая революция), с юбилеями которой друг друга поздравляли, а после ВОВ (Великая отечественная война) – ведь прямо так и писали на открытках! О сегодняшнем коверкании языка лучше вообще не говорить.
Но если бы дети с колыбели впитывали музыку речи, она наверняка сохранялась бы в их сознании. И кто знает, может, через три-четыре поколения воплотилась бы и в жизни? Но пока им с детства приходится барахтаться в современной языковой жиже, в этих отвратительных помоях нечленораздельного мычания. Простите, вспылил! Наболело…
«Личная эмиграция»
– То есть вы хотите научить детей грамотной речи? Или еще чему-то?
– Ничему я их учить не хочу. У детей еще не сформированы причинно-следственные связи, характерные для взрослого миропонимания. В этом их великая сила, но и главная слабость. Даже если они и делают что-то не так, это безобидно, не зло. Капризы самого злющего ребенка – невинная шалость по сравнению с тем, что осознанно вытворяют иные взрослые. А потом дети вырастают и часто начинают соответствовать законам этого коварного мира, где всем надо куда-то выбиться, занять какое-то место в жизни…
В общем, пусть детей учат бати и мати, семья и школа. Если же какому-то ребенку (да и не только!) после прочтения моих стихов станет веселее, легче, уютнее жить на свете, я буду искренне рад! И за не него, и за себя.
– А вы не пытались спрятаться за собственными стихами, укрыться в своем творчестве от окружающего мира?
– Еще как пытался! В Советском союзе надоедало каждый день слушать про партию, про съезды, про невыполнимые обещания… И люди уходили в свой мир, который обычно устраивался в мастерских у художников или просто на кухнях. Там они собирались тесной стайкой; и это называлось «внутренняя эмиграция».
А у меня со временем наметилась «личная эмиграция». Я редко бываю на писательских встречах и совсем не люблю публичных выступлений. Мне не скучно быть одному, а вот общество меня тяготит. Не сами люди тяготят, а большое их скопление, особенно толпа. Зато с отдельно взятым (хорошим!) человеком мне всегда интересно пообщаться.
Откуда берутся стихи
– Ваши стихи одинаково интересны и детям, и взрослым. Может быть, даже больше взрослым. В чем ваш секрет?
– Секрет очень простой: я пишу только для себя. Никогда не сажусь за стол с мыслью: «дай-ка наваяю щас что-нибудь детям лет шести; хотя нет, на шесть не потянет – лучше уж сразу на десять!..» Если честно, я вообще за стол не сажусь. Обычно стихи рождаются в голове. Даже когда я их потом долго и мучительно шлифую, то расхаживаю возле стола, обычно на кухне. Короче, сочиняю только о том, что меня сейчас волнует, что зацепило в данный момент жизни. А после уж соображаю: подходит ли это детской аудитории?
Нередко бывало, что стихи для взрослых я решался прочесть ребятам, и чувствовал от них реакцию гораздо более живую, нежели от явно детской поэзии. Тут не угадаешь! Главное, писать о том, что тебе интересно. Ведь если меня действительно что-то заинтересовало, наверняка найдутся еще личности, для которых это тоже будет значимо. Они и вправду находятся.
– И что же интересно Тиму Собакину? Откуда вы берете темы для стихов?
– В одном интервью меня спросили, отслеживал ли я когда-нибудь весь процесс создания стихотворения – от задумки до его публикации? И однажды я решил попробовать. Меня это настолько увлекло, что захотелось даже написать статью о таинственном процессе. Жаль, уже одно вступление заняло страниц пять. И я оставил затею.
А вообще, бывает, ночью не спится, встаешь, ходишь-ходишь… куришь (фу, бяка какая!); и внутри появляются какие-то неосознанные строчки – непонятно еще, зачем и для чего. Обычно две-три, а то и целая строфа. Нередко вскоре возникает концовка – это удача.
Или же какое-то событие впечатлит. Не обязательно эпохальное. Вот пойдешь, к примеру, за продуктами и на дверях табличку увидишь: «ВХОД В МАГАЗИН С СОБАКАМИ СТРОГО ЗАПРЕЩЕН!» Ну, стоишь, читаешь, люди обходят тебя и думают: псих какой-то уж пять минут на табличку глазеет. А потом возникают стихи:
… Остальным зверям,
как видно,
в магазин дозволен вход:
то заявится ехидна,
то пожалует енот,
то лукавая макака,
то возвышенный жираф…
Но едва войдёт собака,
тут же крик:
Платите штраф!
А собака,
между прочим,
сторожит ручную кладь,
хоть она мечтает очень
в магазине погулять,
чтобы там,
пускай бы мельком
заглянув в отдел мясной,
передать привет сарделькам,
пообщаться с ветчиной,
погостить у карбоната,
поглазеть на колбасу…
Как для счастья
мало надо -
лишь бы запах
был в носу!
– Складывается впечатление, что в вашем творчестве нет границ: вы пишете, о чем хотите и как хотите, абсолютно свободно…
– Абсолютно свободного творчества не бывает. Границы есть всегда. Ни в каком из моих произведений нет ни одного матерного слова. Не потому, что я сам никогда не матерюсь – увы, случается, но я стараюсь с этим бороться. Просто в творчестве мне такая лексика не требуется. Самое «жуткое», что я написал для детей (и что, кстати, было неоднократно опубликовано), это заключительные строки стихотворения «Родина»:
Поборов урчание в желудке,
я подумал гордо:
Вот они - простые наши утки!
Вот оно - Отечество моё!»
И пошёл, нетвёрдо ставя ногу,
даже позабыв её обуть.
А луна светила мне в дорогу.
И звезда указывала путь.
Разумеется, я терпеть не могу кровавые темы, убийства, ужасы. Сейчас постоянно пугают всякими катастрофами, которые ожидают человечество. А меня почему-то так и подмывает в пику этим страшилкам сочинить повесть-утопию о том, что всё будет супер-пупер-отлично. И люди, наконец-то, станут почти идеальными.
Что читать?
– Вы сохранили мечтательность, которая есть у детей и которой часто не хватает взрослым. Что вы читали в детстве?
– Очень любил «Незнайку в Солнечном городе» Носова. Его персонажи строили всякие машины, диковинные аппараты. Я и сам пытался придумывать собственные изобретения. Это, видимо, сподвигло меня после школы поступить в МИФИ.
Лет в 12 у меня любимой книгой стала «Алиса в Стране Чудес». А в 15 я был очарован Экзюпери. До сих пор считаю, что «Маленький принц» – самая лучшая книга на свете! Потому что в ней есть всё: и для детей, и для взрослых; и про любовь, и про жизнь…
Эти замечательные книги я и сегодня посоветовал бы читать детям. И еще обязательно Пушкина. Особенно в старших классах.
– Сейчас много говорят о том, что современные книги ужасны, писателей нет, и всё катится в тартарары, в том числе и детская литература. Вы согласны?
– Детских писателей не так уж много, но они есть. Михаил Яснов, Михаил Есеновский, Марина Москвина, Сергей Седов, Артур Гиваргизов… Боюсь не упомянуть кого-то из тех, чьи книги уже известны читателю, но выпускаются, к сожалению, весьма редко.
Дело в том, что сейчас многое решают понятия «мейнстрима» и «бестселлера». Издатели работают в коммерческих рамках и боятся печатать по-настоящему «разумное, доброе, вечное». А литература сегодня существует разная – и каждый может отыскать в ней что-то на свой вкус.
Теперь легко найти книги, о которых четверть века назад и мечтать было нельзя. Когда я впервые побывал в Норвегии, то увидел там Битова, Мандельштама, Гумилева, неизданные у нас романы Аксенова и Войновича… Глаза разбегались! Я привозил в чемоданах не шмотки, а книги. Замечательно, что в наше время это богатство стало доступным. Но вместе с ним забурлил и мутный поток сомнительной писанины. Вот и получается, что опять нужно правильно выбирать: да-да, ту самую одну десятую.
Почитать стихи и прозу Тима Собакина, послушать песни на его слова, а также узнать о репринтном издании журнала «Трамвай», а также почитать его в электронном виде вы можете на странице http://tramwaj.narod.ru/
Смотрите также мультфильм творческого объединения «КЛУБЗАКРЫТ» по мотивам сказки Тима Собакина «Цвет ветра», опубликованной в журнале «Трамвай».
